Марта, 43 - 9 августа 2010 19:04

Давай договоримся заранее, назначим правила, как в детской игре, - времени нет, и нам доступно всё, что было доступно когда-то. И представим, что небо над монорельсой - это спокойная вода, а облака - лепестки печальных серых цветов, горстями бросаемые кем-то ласковым нам в утешение. А всё, что внизу, - пестрый подводный град; он ушел под воду, может, за наши грехи, но мы давно об этом забыли, и не терзаемся совестью. И, раз времени нет, наш краткий путь не покажется нам кратким. Мы можем видеть все это, и даже больше, видеть изнутри наше умытое слезами прекрасное и тихое лицо. Видеть под толщей воды дом, похожий на термитник, где - мы знаем - в одной из нор все еще живет Матильда, сидит за стеклянным столом на кухне спиной к телевизору и листает пустой журнал, и ждет нас, и бережет остаток вина. Видеть поодаль дорогу, обсаженную яблонями обочину, по которой можно идти, не боясь кого-нибудь встретить, идти, пока не устанешь. Гулкие и прокуренные коридоры. Железнодорожную платформу. Сад. Кладбище. Квартиру на Звездном, где жили дети, и пахло сандалом, а мы все испортили.
Зачем нам видеть все это, зачем не переставать плакать? Чтобы знать, сколько восхитительного одиночества мы утратили. Одиночества, которое было частью нас, делало нас цельными, не должно было нас покинуть, защищало нашу душу. И вот мы скользим по монорельсе, как капля по леске, прозрачные, мягкотелые. Нам больше не одиноко, не страшно, не зло, не обидно, не пьяно, не голодно, никак. Мы больше не мы, нас нет в подводном граде Останкине, нигде в подводной безвременной Москве.
Мы любили есть, и особенно пить, а, выпив, любили и весь остальной мир, и даже друг с другом мирились, по крайней мере не ненавидели друг друга так истошно. Наша жизнь была не так уж плоха, как казалась снаружи, мы умели ее жить и принимать решения в одиночку. Двумя-тремя такими решениями мы изменили ее до неузнаваемости, а потом еще парочкой добили. И теперь катаемся туда-сюда, высматривая ее на песчаном дне, как морскую диковину. Кто-то ласковый, может, Белая Тара, бросает нам горстями лепестки печальных цветов, зная, как горек наш - мой и мой - путь.

А.Ривелотэ

• 
• 
•